ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ КЕЙДЖА В МОСКВЕ
КЕЙДЖ В МОСКВЕ
Я родился в год создания “Четырех стен”. Через 25 лет
я впервые сыграл музыку Кейджа в Москве. Было лето.
Кейдж приехал в Москву через 44 года после моего
рождения. Мы пили водку и закусывали одуванчиками.
Было лето. Через 4 года нам уже не у кого было узнать,
где находится автор 4’33”. В 21-ом классе Московской
консерватории,если хорошенько посмотреть,можно еще
увидеть отпечатки его пальцев. Сейчас снова лето, и
времени нисколько не прошло.
(АЛЕКСЕЙ ЛЮБИМОВ, ИЮЛЬ 2002)
...ДЫМ
Самое начало сентября 2002. Бесконечно длящееся лето с легким привкусом дыма. Москва погружена в густейший туман: улицы утопают в нем, все выглядит странно и нереально, особенно по утрам, когда сквозь дым, как корабли, прорисовываются многоэтажные дома.
К вечеру туман слегка рассеивается, остается легкая нежная дымка, смягчающая линии городского пейзажа и придающая ему романтическую призрачность.
В один из таких вечеров к зданию Московской консерватории начала стекаться просвещенная публика, чтобы присутствовать на заметном культурном событии – концерте в честь дня рождения композитора Джона Кейджа (1912-1992) под названием “Пустые слова в тишине”.
...ЭКСПЕРИМЕНТ С ЧАЙКОВСКИМ
Концерт начался на улице. Перед памятником Чайковскому, прямо на улице Большой Никитской, выставили рояль. Вышел директор ДОМа и объявил, что сейчас пианист Любимов исполнит фортепианное произведение Кейджа в трех частях под названием "4:33" (как известно, оно состоит из тишины). Все проходившие в этот момент по улице были приглашены присоединиться к процессу (однако было похоже, что при виде рояля на улице прохожие только прибавили шаг).
Вышел Любимов, лукавый, в очках, с нотами “Cage. 4:33” и часами.
Часы он положил на пюпитр рояля, руки на клавиатуру и застыл.
Надо заметить, это было великолепный, единственный в своем роде эксперимент над Петром Ильичом Чайковским. Есть все основания предполагать, что русский классик (всегда изливавший свои душевные переживания в весьма обильной музыке) превратился бы в соляной столб, увидев исполнение “4:33” перед собственным памятником.
Затем пианист красиво снял руки с клавиатуры. Окончилась 1-я часть и наступила 2-я.
По окончании пьесы "4:33" публика переместилась в Малый зал консерватории, где должен был пройти концерт “Пустые слова в тишине” в трех отделениях.
...КОНЦЕРТ
Первое отделение было наполнено довольно разреженной музыкой (ранний Кейдж?), сквозь которую прорисовывались лишь воспоминания о красивых названиях этих пьес (как, например, “Навсегда и запах солнца”), так что большинство слушателей обнаружило для себя, что атмосфера очень способствует вдумчивому чтению программы.
Однако во втором отделении это оказалось уже невозможно, так как свет в зале погас. Оторвав свой взгляд от программы, слушатель должен был с удивлением поймать себя на мысли, что он видит сцену Малого зала консерватории накрытой чем-то, напоминающим простыни.
Одновременно со звуками рояля на этом импровизированном экране появилось изображение человеческого силуэта – оно очень сильно напоминало то, что принято в криминальной практике, когда на месте убийства или несчастного случая обводят местоположение трупа мелом. Это было произведение “4 стены” – музыка для танцевальной драмы Мерса Каннингема, в исполнении фортепиано, голоса и интерактивной компьютерной графики.
Обведенный мелом силуэт метался в пространстве, периодически попадая в предрождение/послесмертие (очевидно, передавалась индуисткая идея
множества рождений)...
Пианист Любимов пару раз падал на клавиатуру, изображая умирающего, и однажды даже свалился на пол и там довольно долго лежал (кстати, скорее всего это было прописано в нотах , так как Кейдж любил снабжать свои партитуры такими указаниями для исполнителей), но потом все-таки ожил, вернулся к роялю и доиграл произведение (на самом деле было это очень красиво, и вообще в темноте Малого зала воцарилась удивительно гармоничная атмосфера).
Перед третьим отделением на балкон переместился целый ансамбль струнных, ударных и духовых инструментов, и мы с mAx'ом в ужасе бежали оттуда. Как потом выяснилось, мы не прогадали. Смотреть то, что последовало, надо было как раз из партера.
...В ПАРТЕРЕ
Определенное удовольствие мы ощутили уже на этапе подготовки сцены к действию. На сцену поставили стол, на стол – бутылку и комплект стопок. Затем вынесли печатную машинку, табуретку, на которую поставили допотопный телефон, середину сцены украсили пальмой в горшке, ведром с водой и лейкой, на полу разложили разноцветные воздушные шарики...
И вот на сцену вышло много народу - почтенные и известные широкой публике личности. Пока мы все думали, что же сейчас будет, они подошли к микрофонам и вдруг как-то внезапно открыли рты и так заголосили, что мы все ощутили вполне аристотелевское удивление. Дело в том, что сигналы от микрофонов поступали в компьютер и там сильно мутировали. Результат – искреннее изумление, отчетливо прорисованное на лицах самих исполнителей.
Затем молодой пианист , похожий на Ференца Листа, сел за машинку и начал печатать какой-то текст. Готовый лист он театрально бросал на пол, его подбирал другой молодой человек и делал из него бумажный самолетик, который потом бросал в зал.
Разворачивая самолетик, зрители читали фразу:
"АРТИСТ НЕ ИМЕЕТ ПРАВА ЗЛОУПОТРЕБЛЯТЬ ВРЕМЕНЕМ ЗРИТЕЛЯ"
Всеми уважаемая певица надевала маску с обезьяньей мордой и беззвучно разговаривала по телефону. Кто-то тряс флагом из мусорного мешка. По сцене ездили на самокате. Поливали пальму из леечки. Пили водку. С треском лопали каблуками шарики.
Самолетики продолжали лететь в зал. Со сцены неслись истошные речитации непередаваемого колорита – в основном скандирование абсурдных слогов. В общее сумасшествие вплетался ансамбль инструментов, который, как мы помним, располагался на балконе (и музыка неслась сверху на головы сидящих в партере).
При этом все сохраняли серьезные лица, особенно молодой человек с внешностью Ференца Листа, продолжавший печатать на машинке.
По окончании концерта выяснилось, что публика находится в приподнятом и очень удовлетворенном состоянии. Это и неудивительно - ведь в зале, в основном, сидели профессиональные классические музыканты.
...Мы с mAx'ом тоже чувствуем себя очень хорошо.
Спустившись по лестнице на улицу, мы долго злорадно пялимся на Петра Ильича, который скорбно сидит на своем постаменте, взмахнув рукой и как бы пытаясь дирижировать неслышимым публике произведением ( и мы теперь знаем, каким!!), а затем топаем прочь по окутанным дымом московским улочкам.
В Москве Кейджу еще никто не поставил памятника, и для нас он остался призрачным персонажем, “живо интересовавшимся всякого рода отсутствиями: произведения, исполнителя, автора”, и конечно, день его рождения нужно было справлять именно в такой зыбкой и задымленной атмосфере.
Окончили мы вечер, умиротворенно играя в полутьме Красной площади на варгане.
________
см. также: Джон Кейдж в каталоге Ashtray
утопии синтез искусств галерея звуковые фотографии библиотека статьи информация новое ссылки трей